Шаг во тьму - Страница 50

К оглавлению

50

Гош глядел на меня:

– Так и оставишь?..

Я замешкался.

На миг мне захотелось вернуться и просто добить ее. Охота охотой, но всему есть пределы…

Но под этой жалостью к ней – и презрением к себе, что делаю это, – было еще что-то.

Что? Я знаю, что так правильно, но и это еще не все. На слой глубже было какое-то странное чувство, в котором я никак не мог разобраться…

Виктор хлопнул меня по плечу:

– Все верно, Храмовник. Лучше клыкастого щенка только клыкастый щенок без сердца.

– Опасно, – сказал Гош.

– Если те гости вернутся сюда вскоре или кто-то еще… – подал голос Шатун.

– Не гундите, мишки, – сказал Виктор. – Все верно Храмовник делает. Правильно, что добивать ее не стал, а раненой подыхать оставил. Пусть помирает медленно. Зная, что умрет, зная, что будет умирать медленно… Лучше получше впитывайте, чтобы потом припомнить.

Ранил? Я хмыкнул. Он слишком хорошо обо мне думает. Нет уж.

Пусть помучается, сука. Пусть подыхает долго. С чувством, с толком, с расстановкой. От голода и жажды.

И пусть эта моя жестокость отольется в еще один кусочек брони, когда мне придется встретиться с другой такой же тварью. Пусть обломает зубки об ужас своей предшественницы, сука. Об ужас, который станет предвиденьем ее собственного ужаса…

– Опасно, – сказал Гош.

– А волков бояться, так в лес не ходить, – сказал Виктор.

Я вдруг вспомнил, что хотел сделать, да забыл.

Глаза!

Глаза этой козлиной морды. Рубины, гранаты или что там таксидермист вставил вместо глаз. Хоть пластинки из красного пластика, все равно. Надо было выколупать их ножом. Очень мне этого хотелось – еще в тот, первый раз.

Но не возвращаться же теперь.

Глава 5
КОНЕЦ

За ночь небо очистилось. Ни единого облачка. И сияло солнце, пронзая все вокруг ослепительными лучами… Я знал это даже сквозь опущенные веки. Это теплое касание на лице… Господи, как же хорошо!

– Влад… – Шатун осторожно потормошил меня за плечо. – Приехали.

Я уже и сам проснулся, когда машина замерла, оборвав усыпляющее покачивание, а потом стихла и дрожь двигателя, к которым успел привыкнуть. Я пригрелся, не хотелось ни вылезать из машины, ни вообще двигаться.

В голове удивительно свежо и чисто.

Сколько я спал? Часа четыре, обратно мы ехали быстро… Но впервые за три последних дня я выспался по-настоящему.

Наверно, потому, что теперь мне не снился тот чертов сон. Я вообще не помнил, чтобы мне что-то снилось… Разве что в самом конце всплыло лицо – мордашка второго близнеца, когда его увозили…

Наяву я не видел это лицо так близко – никак не мог. Сто с лишним метров было до него. Но во сне его лицо было совсем близко, он смотрел на меня. И его глаза… Эти были мои глаза – тогда в зеркале, когда проклятый сон вернулся ко мне три ночи назад…

– Влад? – снова тихонько позвал Шатун.

Словно к маленькому малышу, о котором надо заботиться… Я не выдержал, хмыкнул.

– Что? – Он тоже улыбнулся. Неуверенно.

Видать, не слишком веселая усмешка у меня вышла.

– Пошли, – сказал я.

Первым выбрался из машины. Воздух обжег меня даже холоднее, чем было ночью. А может, просто я разнежился в тепле машины.

Я зевнул, от души потянулся, хрустя суставами. Встряхнулся.

Это даже хорошо, что свежо, – будто холодной водой лицо сполоснул. Бодрость мне сейчас понадобится. Бодрость и решительность. Старик так просто не сдастся.

Но теперь-то, после всего того, что там было… После того, что смог я, почти в одиночку прижав ту суку…

Теперь ему некуда деваться. Должен признать, что мы можем продолжать охоту за городом. Можем – и должны.

Так что уломаем. Хотя постараться придется…

Гош и Виктор уже выгрузились из «лендровера» и ждали у крыльца. С первого взгляда казалось, что у Виктора обе руки перебиты: правая подвязана, а другую он сам согнул, баюкая книгу. Можно подумать, это он ее из подвала вынес…

– С добрым утром, мессир Храмовник! Хорошо спал. Не иначе в прошлые ночи храброе сердце успокоиться не могло?

Я прищурился, разглядывая его. А мне-то показалось, что после того, что там было, в нем проснулось что-то человеческое…

В окне дрогнули полоски жалюзи. Старик нас заметил, сейчас откроет дверь…

Он не только заметил, он даже в кои-то веки выкатил из дверей наружу. Сделал круг, цепко оглядывая каждого. Остановился перед Виктором:

– Жить будешь? Будешь, вижу… – Но смотрел Старик уже не в лицо Виктору и не на перебинтованную руку, а на вторую.

Подкатился в упор, почти наехав Виктору на ноги, вырвал книгу, жадно вгляделся в переплет. Под лучами солнца узор из стальных чешуек плыл, живой, затягивал взгляд.

Старик плюхнул книгу себе на колени, откинул обложку, кончиками пальцев провел по странице, потом жадно зачерпнул сбоку, пропустил под пальцами плотные страницы, тяжело хлопавшие друг о дружку, совсем не так, как шелестит современная бумага из целлюлозы.

– Молодцы, ребятки, молодцы… Ну, давайте в дом.

И он первый укатил в дверь, через раз толкая рукой колесо и поправляя книгу, чтобы не слетела с колен.

За ним шагнул в дом Виктор, потом Гош. Шатун покосился на меня, пропуская, но я еще постоял. Под солнцем, ярким и еще чуть греющим, несмотря на осень. Закрыв глаза, подставив ему лицо, – чтобы согрело кожу и забралось глубже, вытопило налет горечи.

Конечно, Старик ждал книгу. То, что мы целы, все у нас получилось и книга наконец-то у него – это, конечно, хорошо, это главное… И все-таки он мог бы спросить и про мальчишек. Мог бы…


* * *

А за порогом обрушилась тень.

Не только потому, что солнце осталось позади, – это холодок на коже. Но и под кожей, глубже потянуло по вискам студеным ветерком, невнятно-тревожным.

50